Читать онлайн «Анархизм: история и ментальность русского бунта». Страница 27

Кропоткин вновь и вновь повторял мысль, что после революции в отдельных странах или даже их частях жители восставших регионах должны будут сами выращивать хлеб и другие продукты, производить все необходимые промышленные изделия.123

Принцип децентрализации промышленности лежал в основе представлений Кропоткина о коммунистическом обществе, основу которого составят отдельные мелкие коммуны, заключающие взаимовыгодные соглашения с другими. Об этом он писал в «Речах бунтовщика» в 1890 г. Идеи децентрализации промышленности в виде сохранения множества мелких предприятий наряду с крупными подробнее рассматривались Кропоткиным в работе «Поля, фабрики и мастерские» (1898 г.).

При обосновании принципа децентрализации промышленности Кропоткин вновь допускал типичные для себя ошибки. В первую очередь это абсолютизация современного ему уровня развития сельского хозяйства и промышленности, он не понимал, что прогресс будет продолжаться. И, что, например, после того как производство хлопчатобумажных тканей (а затем и чёрная металлургия) переместится из Англии в страны с большей численностью населения, с более низким уровнем жизни и, соответственно, оплаты труда, в самой Англии не вырастет гигантски безработица и страна не придёт в упадок. Нет, в Англии появятся более современные производства на базе новейших технологий.

Кропоткин постоянно писал о значении разнообразия способностей и занятий, но не замечал, что развитие этого разнообразия основывается на усилении специализации, которая является оборотной стороной разнообразия. Только разнообразие развивается не в рамках отдельной личности, а в рамках всё больших и больших человеческих общностей и эти общности становятся как бы целостной личностью, позволяющей человечеству продвигаться с всё большей скоростью по пути развития способностей, роста производства и потребностей.

Кропоткину также присуще выдёргивание и абсолютизация отдельных сторон экономической и социальной жизни. Конечно же, мелкие предприятия по мере концентрации промышленности и роста числа крупных и сверхкрупных предприятий не исчезают, а только меняются – осваивают новые виды продукции, новые технологии. Но при этом мелкие предприятия кооперируются с крупными, дополняют их. Поэтому в принципе нельзя ставить вопрос: или – или, т.е. или крупные, или мелкие предприятия, те и другие необходимы, каждое имеет свою нишу в общественном производстве.

Прогресс в транспорте и средствах связи опроверг представления Кропоткина о необходимости строительства фабрик и заводов рядом с полями. В этом нет необходимости и нужные для сельского хозяйства машины по вполне приемлемой цене можно привезти в любую точку мира хоть с другого края света.

Но принцип децентрализации Кропоткина, других анархических и коммунистических теоретиков, привёл к концепции автаркии, замкнутости стран, пытавшихся строить коммунизм и, естественно, к замедлению их технологического прогресса.

Кропоткин был уверен в ложности положения политической экономии о том, что «единственным двигателем, заставляющим человека увеличивать свою производительную силу, является узко понятая личная выгода». Для него не было сомнений в том, что эпохи самых великих промышленных открытий и настоящих успехов промышленности всегда были «эпохами, когда люди мечтали о всеобщем счастье и всего менее заботились о личном обогащении», что великие исследователи и изобретатели думали главным образом об освобождении человечества, и если бы Уатт, Стефенсон или Жаккар (изобретатели паровой машины, паровоза и ткацкого станка) могли предвидеть, до какой нужды доведут рабочего результаты их бессонных ночей, они, вероятно, сожгли все свои планы и изломали бы свои модели».124

Т.е. те капиталисты, которые давали деньги тому же Уатту на оплату патента на изобретение, строили завод для производства паровых машин, заботились «главным образом об освобождении человечества», а не о личной выгоде. Но тот же Уатт, продавший своё изобретение капиталистам, а не отдавший рабочим, всему человечеству ради его освобождения, и ставший благодаря этому состоятельным человеком, конечно же, думал о личной выгоде.

И пусть бы рабочие по-прежнему использовали преимущественно мускульную силу человека в примитивном ремесленном производстве, вручную ткали ткань, использовали бы только достаточно простые водяные и ветровые двигатели, возили грузы на гужевом и водном транспорте, лишь бы капиталисты не получили своих барышей. Пусть бы остановился весь прогресс, никогда бы не был бы механизирован и автоматизирован труд тех же ткачей и кардинальным образом не облегчился бы их труд, как и труд рабочих тысяч и тысяч профессий, лишь бы не получили личной выгоды капиталисты.

Кропоткин пытался доказать полную возможность удовлетворения потребностей людей уже имеющимися средствами производства в промышленности и в сельском хозяйстве. Единственной причиной того, что продовольствия уже не производится вдоволь для всех и труд земледельца не стал настолько производителен, что, работая по пять часов в день, он мог бы накормить всех – это грабёж со стороны землевладельца (арендная плата), государства (налоги) и банкира (проценты по кредитам).

Теоретик анархизма посвятил десятки страниц текста описанию успехов в сельском хозяйстве: в огородничестве (тепличное производство), земледелии (машины, особенно трактора, паровые молотилки и пр.), повышение плодородия почвы и т.д., на основе которых делал вывод, что человечество уже способно производить достаточно для собственного прокормления. Необходима только социальная революция.

К успехам научным, агротехнологическим и техническим в земледелии и скотоводстве, по мнению Кропоткина, оставалось добавить только ликвидацию разделения труда, особенно на труд промышленный и труд сельский, и город бы дал достаточное количество рабочих рук для улучшения пашни, для ухода за скотом и прочих видов работ. Машины и совместный труд сделали бы великое дело, та работа, которую крестьяне выполняют, трудясь от зари до зари из последних сил, стала бы лёгкой и приятной.

Князь-анархист, никогда не пахавший и не сеявший, никогда не косивший, никогда не ухаживавший за скотом, никогда не сидевший за рычагами трактора, не управлявший паровой молотилкой, был уверен: «И все эти работы будут таковы, что заниматься ими сможет всякий, даже если обладает лишь слабыми мускулами и раньше никогда не работал на земле… Нет такого слабого парижанина или захиревшей парижанки, которые бы не могли выучиться в течение нескольких часов (!!! – В.Б.) управлять машиною, отгребать солому или вообще выполнять так или иначе свою долю земледельческого труда». В другом месте, прикидывая, сколько времени каждый человек должен потратить для производства нужного ему количества хлеба, мяса и молока, Кропоткин удовлетворённо выводил: «Мы всё-таки ещё не получим даже 25-ти дней по пяти часов каждый, т.е. просто несколько дней в году, приятно проведённых в деревне, для получения трёх главных продуктов: хлеба, мяса и молока».125

Нет необходимости говорить о том, что Кропоткин сводил к минимуму потребности людей, о том, что не все «радостно» отправятся на несколько дней в деревню и придётся или отправлять их туда принудительно, или лишать еды и изгонять из коммунистической общины.

Недооценивал Кропоткин и важности знаний, умений, опыта, даже таланта в любом производстве, особенно необходимых в сельском хозяйстве, где урожай зависит от тысяч причин, трудно предвидимых. Он только указывал, что общее распределение работ будут производить те, «кто знает, чего требует земля», а всё остальное сделают «слабый парижанин» и «захиревшая парижанка».

Ещё раз приходится напоминать, что предсказанные Кропоткины успехи в росте производительности труда в сельском хозяйстве (как и в промышленности и науке) действительно были достигнуты. И эти успехи намного превзошли ожидания анархиста. Да только наивысших успехов достигли те народы, которые коммунистических экспериментов не ставили, успехи эти были достигнуты благодаря усилению разделения труда и специализации, и, конечно, обмена, общественной кооперации. И именно «социалистические» страны вывозили в деревню горожан для уборки урожая, заготовки кормов, но делали они это не от хорошей жизни, а по причине общей отсталости «социалистического» производства и почти полного отсутствия личной выгоды у колхозника и рабочего совхозов.

Если в работе «Хлеб и Воля» Кропоткин в основном давал характеристику конкретным чертам будущего анархического общества, пытался доказать возможность и даже неизбежность его установления, а также найти элементы коммунизма в современном ему буржуазном обществе, то работа «Современная наука и анархия» носит более общий теоретический характер. В ней теоретик анархизма высказывал свои взгляды на сущность государства, на его роль в жизни общества, на истоки и развитие анархических идей. Он исходил из посыла, что анархизм, как и социализм, как и любое общественное движение, «родился среди народа и он сохранит свою жизненность и творческую силу только до тех пор, пока он будет народным».